История в видах из окна
Aug. 9th, 2009 01:21 pmЯ выросла в доме с адресом, который не находили киевские таксисты. Все дома на улице были одноэтажными и только наш - неожиданно трехэтажный и многоквартирный, вросший стеной в детский сад. Я много-много лет прожила в комнате с видом на мой бывший детский садик. Если бы мы жили на первом этаже, я конечно выбиралась бы на игровую площадку через окно, но с этим не повезло и каждое утро приходилось обходить бесконечную стену, на которой соседи для удобства развешивали проветрить ковры и идти к кованным воротам, как все остальные дети не-имевшие-вида-на-детский-сад.
В перерыве я жила с видом на трубы домов напротив. Вид, конечно, был на улицу - узкую улицу на окраине немецкого городка, на которой по одной стороне был ряд одинаковых домов с магазинами на первом этаже, а на другом - серая стена военного городка. Эту стену тоже приходилось обходить и долго идти вдоль по улице до ворот школы. В школе нас называли "местными" - нас, детей, живших в военном городке поблизости и ходящих в пешком. Остальных привозили на автобусах из дальних гарнизонов. Но запомнились больше всего острые гребешки домов напротив и трубы - из них зимой валил дым и по утрам, на удачу, можно было наблюдать за проходкой настоящего трубадура.
В цилиндре и с лесенкой.
В США я больше всего не любила как раз виды из окна. Как ни переселяйся, окна мои всегда выходили на парковку. Особенно грустно было выглядывать из окна летом - на пустое асфальтовое пространство под тяжелой тропической жарой. В такую жару я на полную мощность включала кондиционер и окно запотевало снаружи. В херсонской квартире было три окна и балкон, намертво закрываемый на зиму. Мы поделили их по справедливости: утреннее окно на восток, в заросший зеленью двор досталось мне - жаворонку, ночное - с видом на главный проспект города, по которому ночью шуршали редкие дешевые такси, досталось моей сове Леське. Утром у моего окна пели птицы и перекрикивались грузчики и продавщицы магазина кондитерской фабрики Ганнуся. И под ним кричали друзья, приходившие к нам в гости. В Херсоне был такой обычай - приходившие в гости выстраивались под окном и криком звали хозяев, пока те, высунувшись из окна, не бросали им массивные, почти сарайные ключи от подъезда.
( Дальше пойдут фотографии плохого качества, снятые "мыльницей". )
В перерыве я жила с видом на трубы домов напротив. Вид, конечно, был на улицу - узкую улицу на окраине немецкого городка, на которой по одной стороне был ряд одинаковых домов с магазинами на первом этаже, а на другом - серая стена военного городка. Эту стену тоже приходилось обходить и долго идти вдоль по улице до ворот школы. В школе нас называли "местными" - нас, детей, живших в военном городке поблизости и ходящих в пешком. Остальных привозили на автобусах из дальних гарнизонов. Но запомнились больше всего острые гребешки домов напротив и трубы - из них зимой валил дым и по утрам, на удачу, можно было наблюдать за проходкой настоящего трубадура.
В цилиндре и с лесенкой.
В США я больше всего не любила как раз виды из окна. Как ни переселяйся, окна мои всегда выходили на парковку. Особенно грустно было выглядывать из окна летом - на пустое асфальтовое пространство под тяжелой тропической жарой. В такую жару я на полную мощность включала кондиционер и окно запотевало снаружи. В херсонской квартире было три окна и балкон, намертво закрываемый на зиму. Мы поделили их по справедливости: утреннее окно на восток, в заросший зеленью двор досталось мне - жаворонку, ночное - с видом на главный проспект города, по которому ночью шуршали редкие дешевые такси, досталось моей сове Леське. Утром у моего окна пели птицы и перекрикивались грузчики и продавщицы магазина кондитерской фабрики Ганнуся. И под ним кричали друзья, приходившие к нам в гости. В Херсоне был такой обычай - приходившие в гости выстраивались под окном и криком звали хозяев, пока те, высунувшись из окна, не бросали им массивные, почти сарайные ключи от подъезда.
( Дальше пойдут фотографии плохого качества, снятые "мыльницей". )